За иллюзии расплачиваются действительностью.
Хибари плачет.Хибари страдал. Рождавшиеся в уголках глаз слёзы (а это были первые слёзы в жизни Хибари Кёи) какой-нибудь экзальтированный поэт мог бы сравнить с "хрустальным жемчугом, подобным алмазу", но ни сам Кёя, ни Дино, сидевший в стороне и деликатно молчавший, поэтами не были. Они были практиками и реально оценивали химический состав слёз.
Дино страдал ничуть не меньше Кёи. Видеть своего подопечного в таком состоянии было больно само по себе, но ещё и не иметь возможности вмешаться… Каваллоне судорожно вздохнул. Когда он полчаса назад предложил помощь, то был грубо послан. Хибари предпочитал справляться со своими трудностями сам.
А тем временем душу главы Дисциплинарного комитета всё больше и больше заполняла тоска. Похоже, он только сейчас начинал понимать всю серьезность и безвыходность своего положения. Кёя выругался про себя и сердито протер глаза. Слёзы потекли ещё сильнее.
Этого Дино вытерпеть уже не мог.
- Да прекрати ты уже себя мучить! – в сердцах воскликнул он, вскакивая на ноги. – Этот чертов лук может почистить кто-нибудь другой!
В порыве эмоций, Каваллоне задел аккуратную горку уже почищенного лука, которую Кёя выкладывал с какой-то особенной любовью.
Хибари ещё раз вытер слёзы и, нехорошо улыбаясь, достал тонфа.
- Забью до смерти.
Хоть Дино и не любил рукоприкладства, он не мог не признать, что это всё равно лучше, чем слёзы из-за лука.
Четырнадцатое февраля.
Шумные стайки школьниц всех возрастов весь день курсировали по коридорам школы, вознамерившись, похоже, закормить шоколадом всю мужскую половину учеников до смерти. Во имя, все-таки, традиций, и еще какого-то бреда, вроде общеколлективной сплоченности, да и просто, чтобы нервы не трепать, Хибари решил, что пока из школы не уберется последняя возбужденная приближением весны душонка, он и носа из кабинета ДК не кажет. Его голову даже посетила шальная мысль вовсе школу в этот день проигнорировать, но, тщательно убедив себя, что за такие мысли неплохо бы камикороса, Хибари таки просидел весь день, в исключительном раздражении наблюдая за тупеющими выражениями лиц членов ДК и мимопроходящих школьников.
Под конец дня, когда основная масса учеников схлынула петь дифирамбы любви куда-то в более располагающие места, Хибари покинул кабинет и не без удовольствия пошел отыгрываться на тех, кто схлынуть не успел. Как же упоительно было наблюдать за тем, как витающая в романтических облаках мордашка очередного смертного решительно трансформируется в гримасу страха и боли… И правильно, нечего тут.
Совершив небольшой рейд, Хибари, в заметно исправившемся настроении, вернулся в кабинет, к делам насущным, но тут же с ужасом обнаружил, что на столе, на его личном столе, красуется нечто прямоугольное в красной обертке и изящным бантиком сверху. «Ti amo, Hibarin xxx» - значилось на лежащей рядом миниатюрной открытке.
Раздосадованный до зубовного скрежета, Хибари с особой жестокостью разорвал бумагу, и, от безысходности, со всей злости, засунул в рот шоколадную конфету. Встретившись с осуждающим взглядом Хиберда, он только буркнул «Не твое дело» и, усевшись на подоконник, начал яростно уничтожать шоколад. Кем надо быть, чтобы весь день выжидать, лишь бы подсунуть ему эту гадость? Как сильно нужно его, Хибари, ненавидеть, чтобы так нагло и откровенно над ним поиздеваться? И почему, собственно, у него самого это вызвало такую неадекватную реакцию? Хибари бы рвал и метал, если бы ему не было так обидно сидеть в пустой школе наедине с заставшей его врасплох треклятой коробкой конфет.
Дожевывая шестую штуку, Кёя почувствовал, как по его щеке стремительно скатилась слеза. Он начал судорожно всхлипывать, утирать глаза, уткнувши лицо в ладони. Вселенская несправедливость накатилась на него волной безысходного отчаяния.
Наверняка никто не знал, что на шоколад у него аллергия.
Дино страдал ничуть не меньше Кёи. Видеть своего подопечного в таком состоянии было больно само по себе, но ещё и не иметь возможности вмешаться… Каваллоне судорожно вздохнул. Когда он полчаса назад предложил помощь, то был грубо послан. Хибари предпочитал справляться со своими трудностями сам.
А тем временем душу главы Дисциплинарного комитета всё больше и больше заполняла тоска. Похоже, он только сейчас начинал понимать всю серьезность и безвыходность своего положения. Кёя выругался про себя и сердито протер глаза. Слёзы потекли ещё сильнее.
Этого Дино вытерпеть уже не мог.
- Да прекрати ты уже себя мучить! – в сердцах воскликнул он, вскакивая на ноги. – Этот чертов лук может почистить кто-нибудь другой!
В порыве эмоций, Каваллоне задел аккуратную горку уже почищенного лука, которую Кёя выкладывал с какой-то особенной любовью.
Хибари ещё раз вытер слёзы и, нехорошо улыбаясь, достал тонфа.
- Забью до смерти.
Хоть Дино и не любил рукоприкладства, он не мог не признать, что это всё равно лучше, чем слёзы из-за лука.
Четырнадцатое февраля.
Шумные стайки школьниц всех возрастов весь день курсировали по коридорам школы, вознамерившись, похоже, закормить шоколадом всю мужскую половину учеников до смерти. Во имя, все-таки, традиций, и еще какого-то бреда, вроде общеколлективной сплоченности, да и просто, чтобы нервы не трепать, Хибари решил, что пока из школы не уберется последняя возбужденная приближением весны душонка, он и носа из кабинета ДК не кажет. Его голову даже посетила шальная мысль вовсе школу в этот день проигнорировать, но, тщательно убедив себя, что за такие мысли неплохо бы камикороса, Хибари таки просидел весь день, в исключительном раздражении наблюдая за тупеющими выражениями лиц членов ДК и мимопроходящих школьников.
Под конец дня, когда основная масса учеников схлынула петь дифирамбы любви куда-то в более располагающие места, Хибари покинул кабинет и не без удовольствия пошел отыгрываться на тех, кто схлынуть не успел. Как же упоительно было наблюдать за тем, как витающая в романтических облаках мордашка очередного смертного решительно трансформируется в гримасу страха и боли… И правильно, нечего тут.
Совершив небольшой рейд, Хибари, в заметно исправившемся настроении, вернулся в кабинет, к делам насущным, но тут же с ужасом обнаружил, что на столе, на его личном столе, красуется нечто прямоугольное в красной обертке и изящным бантиком сверху. «Ti amo, Hibarin xxx» - значилось на лежащей рядом миниатюрной открытке.
Раздосадованный до зубовного скрежета, Хибари с особой жестокостью разорвал бумагу, и, от безысходности, со всей злости, засунул в рот шоколадную конфету. Встретившись с осуждающим взглядом Хиберда, он только буркнул «Не твое дело» и, усевшись на подоконник, начал яростно уничтожать шоколад. Кем надо быть, чтобы весь день выжидать, лишь бы подсунуть ему эту гадость? Как сильно нужно его, Хибари, ненавидеть, чтобы так нагло и откровенно над ним поиздеваться? И почему, собственно, у него самого это вызвало такую неадекватную реакцию? Хибари бы рвал и метал, если бы ему не было так обидно сидеть в пустой школе наедине с заставшей его врасплох треклятой коробкой конфет.
Дожевывая шестую штуку, Кёя почувствовал, как по его щеке стремительно скатилась слеза. Он начал судорожно всхлипывать, утирать глаза, уткнувши лицо в ладони. Вселенская несправедливость накатилась на него волной безысходного отчаяния.
Наверняка никто не знал, что на шоколад у него аллергия.
@темы: reborn
-
-
25.10.2009 в 10:52Я плакал *__*
-
-
25.10.2009 в 11:02-
-
25.10.2009 в 11:12-
-
25.10.2009 в 11:13